Немецкий философ Герман Люббе в своей книге «В ногу со временем», впервые изданной в 1992 году, разрабатывает концепцию «сокращенного пребывания в настоящем» — явления, свойственного нашей эпохе, культуре модерна. Сокращенное пребывание в настоящем можно объяснить как разрыв преемственности с прошлым опытом и сложность в прогнозировании будущего. Эта ситуация, когда привычное понимание времени больше не могло простираться далеко в будущее или прошлое, возникла со времен промышленной революции. Когда мир меняется — мы начинаем переживать нечто как историческое. 

На русском языке концепция Люббе прежде была представлена только в его небольшой статье, опубликованной в журнале «Вопросы философии» в 1994 году, книга же впервые переведена и издана в 2016 году в издательском доме «Высшая школа экономики». Работа строится как серия самостоятельных, но взаимосвязанных эссе, где идея раскрывается на примерах из самых разных сфер — от охраны памятников до технического прогресса. Для проекта «Личное дело каждого» мы подготовили обзор главы из книги Люббе, посвященной формированию архивной традиции.

По мнению Люббе архивы сегодня не являются маргинальными институтами. Напротив —  это самые важные учреждения для сохранения источников нашего исторического знания о самих себе. Чтобы правильно оценить это, необходимо осознавать культурный факт — настоящее все больше воспринимает себя как прошлое, которым оно станет для будущего исторического сознания. Здесь сказывается модерновое истористское стремление к сохранению следов.

Уточним, что большинство исследователей культуры сходятся во мнении, что сегодняшние культурные реалии — модерновые. Первую главу своей работы, посвященную отношению к прошлому в ходе прогресса, Люббе завершает рассуждением о постмодернизме — на примере архитектуры. Он определяет постмодернизм как культурные эффекты, возникающие благодаря рефлексивной эстетизации характерного для модерновых динамических культур процесса — плюрализации через историзацию. Однако основные реалии — секуляризация, национальные государства, общественные институты, капиталистическая экономика и автономизация культурных сфер — остаются модерновыми.

Итак, архивное дело в обществе модерна — предмет, возникший из духа историзма, и касается истоков специфической для модерна практики опережающей самоисторизации. Однако бремя трудностей при передаче себя будущему постоянно растет с драматически растущим количеством материального осадка коммуникативных общественных жизненных связей — документов — и с увеличением скорости устаревания этого осадка. 

Тему бюрократизации социальных жизненных связей Люббе обсуждает отдельно, подчеркивая, что с этим точно не следует связывать культурно-критические интенции. Наоборот, реализация наших нынешних прав и притязаний предполагает наличие именно такой бюрократии и управляющих нами учреждений, которые как никогда прежде обеспечивают наше существование в форме документов. Бюрократия — это плата за жизненные удобства.

Задача современности — передать свой коммуникативный материал будущему без сокращений и предусмотреть организационно-техническую возможность доступа к нему. Однако ускоряющееся устаревание документов делает ненадежным их хранение у производителей документов, контролируемых прагматическими целями. Значит, функция сохранения устаревших письменных материалов институционально обособляется от институтов их производства — материалы передаются архиву. Люббе особо отмечает, что это расхождение между прагматическими и историзирующими интересами конституирует исторический интерес как таковой. 

Это, конечно, не означает, что архивы могут взять на сохранение всю массу устаревших коммуникативных реликтов. Их приток опережает емкости для консервации реликтов с постоянно увеличивающимся разрывом. Поэтому неизбежной процедурой является то, для чего в немецком языке есть термин — Kassation, который переводится в рассматриваемом издании как «отбор документов для уничтожения».

В эпохи, предшествовавшие пробуждению исторического сознания, решением о консервации или уничтожении документов управлял чистый случай. Передача функций отбора документов историкам, казалось бы, должна положить конец случайности. Архивы действительно являются институтами для снижения роли случайностей при формировании массива источников для позднейшего исторического исследования. Но есть ряд причин, по которым архивная практика модерна может быть успешной лишь в ограниченных пределах.

Люббе называет разные причины этого, и одна из них — устная коммуникация. Доля вербальной коммуникации, которая сохраняется в протоколах лишь частично, растет во взаимодействии властей и служб еще быстрее, чем письменная. Вместе с ростом количеством документов они становятся все менее содержательными. Кроме того, мобильность, которую себе могут позволить люди, влечет глобальное изменение коммуникативной структуры общества. По мнению Люббе, если что и достойно сожаления в плане критики цивилизации — упадок эпистолярной культуры. Мы можем вести разговоры лицом к лицу в немыслимых в прежней культурной истории масштабах. Люббе указывает на важность oral history — важнейшие неформальные процессы принятия решений можно реконструировать лишь в разговорах с участниками.

Во всех модерновых сообществах происходит процесс неконтролируемого случайного формирования исторических источников, неизбежно снижается их централизация. Так, в тоталитарных системах при этом возникает риск информационного загрязнения, потому что выданная информация уже не может быть отозвана по принципиальным основаниям, даже если оказывается, что нужно дать совсем другую. История с фальсификацией документальных фотографий в СССР общеизвестная. У Люббе пример с советской ретушью оказывается простым и наглядным. Чем успешнее распространялись старые фотографии идеологов, тем безуспешнее оказались попытки полностью заменить их новыми версиями. «Ведь на чердаках каких-нибудь сибирских избушек обязательно оставалась зарытой в груде бумаг старая фотография как потенциальный объект случайных разоблачительных находок». Было бы ошибкой допускать — пишет Люббе — что полноценный контроль доступа к источникам исторического знания в принципе возможен в эпоху развитых технологий коммуникаций.

В свою очередь отбор документов для уничтожения (Kassation) чреват случайностями. Как понять, что будет важно, а что нет? То, что в исторических целях хотелось бы знать, постоянно меняется вместе с историей, с которой сопрягается данное историческое знание.

Отчасти по мнению Люббе возможно распознавать и уничтожать то, что мы считаем неважным без опасения вызвать сожаление потомков. Например, вместе с процессом индивидуализации в модерне драматически растет количество личных документов официального характера. Однако в осадке личных дел наша индивидуальность мало представлена в уникальности. Для формирования архивной традиции задача будет сформировать из массы — репрезентативные выборки документации. Статистика имеет ту долговременную ценность для будущего исторического интереса, что охватывает информационное содержание устаревших персональных документов.

Но растет число событий, о которых заранее никто не может знать, станут ли они объектом исторического интереса. Люббе отмечает, что в эпоху прогрессивной самоисторизации, особенно в политике, обозначилась склонность выдавать принятые решения за «исторические» — с целью повышения их ценности на рынке внимания. Однако такая заблаговременная самооценка носит в основном характер заклинания и не имеет прогностической ценности. Задача остается: самовосприятие современности как будущего прошлого — вот, что сегодня требуется от профессионального формирования архивной традиции. Для этой задачи Герман Люббе подбирает понятие прецепции — по аналогии с понятием рецепции.

По словарю Ушакова «рецепция» – это усвоение и приспособление данным обществом социологических и культурных форм, возникших в другой общественной среде.

Понятие прецепции отражает совокупность усилий по поставлению исторических источников в распоряжение будущих исторических исследований для удовлетворения их руководящих исследовательских интересов рецепции.

Об историчности рецепции существует основанное на богатом опыте представление. значит, нельзя считать независимой от исторических представлений и прецепцию. Нельзя надежно и долговечно предвидеть будущие интересы рецепции. Но по мнению Люббе «можно «отколоть» небольшие и поддающиеся решению части».

Существует целая история интеллектуальных форм сопротивления историчности — история историцизма. Наглядный пример — марксизм. Марксизм предъявляет претензию: раскрыть «закономерный характер совокупного исторического процесса». Историцизм, конечно, отражается и в архивном деле, хотя последнее относится к самым безобидным учреждениям в тоталитарных общественных системах. С точки зрения марксизма-ленинизма решение об отборе документов для уничтожения утрачивает свой контингентный характер, потому что непреходящее значение исторического факта можно установить объективно. Рефлексии по поводу философии Kassation также становятся не нужны, потому что есть «принципы», претензия на знание закономерности общественного развития в целом — важным будет то, что в рамках закономерной последовательности общественных формаций составляет специфику современной формации.

Обличая марксизм в историцизме, Люббе однако считает, что труд архивистов-социалистов напрасным не был, потому что исторический интерес уже с самому марксизму-ленинизму будет продолжать расти. Но теперь бывшие социалисты снова отброшены к опыту невозможности прецепции.

Люббе советует ориентироваться на здравый смысл. Момент отбора документов для уничтожения необходимо оттягивать. Чем позднее Kassation — тем выше вероятность совпадения рецепции и прецепции. В случае с письменными документами можно «выиграть время», если дать им «вылежаться». С увеличением темпоральной дистанции от ситуации она приобретает историческую обозримость. В ситуации современной информационной динамики такие явления как временные архивы и вторичный отбор документов для уничтожения, раньше бывшие табу, становятся необходимостью.

Процесс формирования архивной традиции должен восприниматься как исторический процесс, считает Герман Люббе. Это позволит ему эмансипироваться от мнимой обязательности формирующих традицию решений вчерашнего и позавчерашнего дня. Для практики современного формирования архивной традиции это означает свободу пересмотра решений о хранении.

Успеху прецепции как ни странно способствует сама модернизация. Динамика и комплексность наших общественных жизненных отношений ведет к росту исторической разновременности хронологически одновременно существующих индивидов. В процессе плюрализации участвуют и институты. Вместе с возрастающей неоднородностью наших прецепций по мнению Люббе растет вероятность того, что гетерогенные интересы рецепции будущих поколений могут оказаться удовлетворены.

Статья написана по книге:Люббе Г. В ногу со временем. Сокращенное пребывание в настоящем. М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2016.