Спустя 60 лет после смерти Сталина свидетели событий 5–9 марта 1953 года рассказали о том, какой след эти дни оставили в их памяти. Проект 05/03/53 и сегодня продолжает публикацию интервью, многие из которых свидетельствуют о произошедшей в день прощания с «вождем» давке и массовой гибели людей. Имена погибших нельзя найти в списках жертв политических репрессий — причислять их к миллионам пострадавших от произвола тоталитарного государства по меньшей мере странно. Как бы то ни было, не подходящие под «Закон о реабилитации», погибшие в давке 6 марта имеют нечто общее с теми, о ком в этом законе идет речь. Умалчивание числености и имен пострадавших является наиболее точной характеристикой отношения государства к судьбам этих людей и их родственников. В официальном дискурсе трагедия 6 марта появилась только однажды, а именно, когда во время выступления в Варне (Болгария) на товарищеском ужине 16 мая 1962 года Н. С. Хрущев заявил: «Знаете, товарищи, когда Сталин умер, какая давка была, чтобы увидеть в последний раз Сталина. 109 человек было задушено, толпа задавила. Милиция, войска были бессильны». После нескольких месяцев архивного расследования я могу утверждать, что названная цифра не верна. Хотя бы потому, что по данным московских моргов (а это далеко не все места, где следует искать) этих людей было на 60 человек больше. 

Я попробовала разные стратегии поиска информации о погибших: в архивах загсов (которые, как оказалось, не обязаны предоставлять материалы кому бы то ни было, кроме государственных органов), в архивных документах Московского горкома партии (где, возможно, где-то лежат докладные записки на имя Хрущева), но первые фактические результаты появились в процессе просмотра данных по медицинской статистике за 1953 год. «Личное дело каждого» публикует небольшие выдержки из моих архивных заметок.

22 апреля

— В какой степени в вашем архиве представлены фонды Мосгорздрава? Меня интересует, например, статистика поступлений по скорой помощи 6 марта 1953 года.

— Никаких данных по Мосгорздраву нет. Обращайтесь в архив Департамента здравоохранения.

Я поспешила последовать данному мне совету, но в Центральном объединенном архиве Департамента здравоохранения на аналогичный запрос ответили так: «Статистики у нас нет. Звоните в Бюро медстатистики». В Бюро, в свою очередь, мне предложили позвонить в Хранилище Главархива, уточнив, что все сводные медицинские отчеты по Москве за 1953 год должны содержаться в фонде № 551. В этот раз мне повезло чуть больше: руководитель Хранилища подтвердила, что необходимый мне фонд включает статистические материалы с 1933 года, а также пригласила меня посетить читальный зал Главархива. Таким образом, я вернулась в начало пути.

25 апреля 

Место назначения: читальный зал № 1 Главного Архивного Управления Москвы на ул. Профсоюзной, д.80.

Пост охраны: «За вами телефон. Позвоните по номеру 269 —  вам оформят пропуск». Звоню: «Я пришла в читальный зал впервые, мне нужен пропуск». Подошедшая к проходной женщина попросила паспорт. Переписала ФИО, номер и серию паспорта, отдала мне листочек «Временный пропуск». Его пришлось тут же отдать сотруднику поста охраны, который в обмен предоставил мне «Контрольный листок» и ключ от ячейки в камере хранения. Оказалось, что нельзя проходить в зал с сумками и непрозрачными пакетами. Бартер и выгрузку вещей приходилось осуществлять регулярно при посещении архива на входе и выходе.

Ожидаю своей очереди на оформление в «окошке» с табличкой «ЦАГМ» (через месяц ее поменяли на правильную — «ЦХД после 1917 года»). Наблюдаю беседу, в ходе которой сотрудница архива пытается выяснить цель посещения у стоящего передо мной юноши. 

— Понимаете, у меня личный интерес! Подробнее я распространяться не хочу.

— Это вы в анкете не можете написать.Так не пойдет.

— Но это мое личное дело! Вопросы правопреемства.

— В анкете и заявлении вы обязаны указать что-то в графе «Цель исследования»…

Прения продолжаются, пока юноша не обвинил сотрудницу читального зала в бестактности и грубости. Внезапно женщина смягчилась и объяснила собеседнику, как лучше заполнить анкету.

От подобных недоразумений меня избавило наличие официального письма от организации. «Заполните анкету и ознакомьтесь с правилами пользования читальным залом. Фотографировать у нас запрещается. Описи выдаем на следующий день после заказа. В день вы можете заказать не больше 10 дел и 5 описей», — сообщила сотрудница ЦХД и вручила мне папку с регламентом работы пользователей с архивными документами (аналогичную версию «Регламента» можно найти на сайте). По окончании процедуры оформления мне объяснили, как заполнять листок «Заказ (требование) на выдачу архивных дел, копий фонда пользования, описей дел», отметив, что подать требование можно не позднее, чем за час до закрытия читального зала. В этот день я сделала свой первый заказ — на опись фонда № 551.

29 апреля 

Получила заказанную опись фонда № 551 (1933-1960 гг.). Включено 1068 дел. Дела систематизированы по годам. На просмотр описи ушел весь день: заказала 7 дел. Сказали, что можно прийти 7 мая.

7 мая

Пока пользователь единовременно не сдаст весь блок заказанных по «требованию» документов, он не сможет делать новые заказы. Это очень замедляет работу. Так, например, сегодня, завершая работу в архиве, я хотела заказать две описи, чтобы просмотреть их в следующий раз. При этом на руках у меня было семь дел. Из них я уже просмотрела четыре и в следующий раз они мне не пригодятся. (Но сдать их тоже нельзя! Я снова получу все семь!) Выходит, что через неделю я приду, чтобы просмотреть оставшиеся три дела. И только тогда смогу сдать все семь и сделать следующий заказ, который мне выдадут либо на следующий день, либо через несколько дней. Дела хранятся в читальном зале месяц со дня заказа.

10 июня

Заказала опись фонда № 551 и опись фонда № 656 (Московский городской научно-исследовательский институт скорой помощи им. Н.В. Склифосовского). 

11 июня 

Пересмотрела 14 дел: ничего. 

18 июня

Интересное в деле № 78 (Опись №656, Приказы директора Института по основной деятельности за 1953 год). Среди приказов по основной деятельности Московского городского научно-исследовательского института скорой помощи им. Н.В. Склифосовского обнаружила следующий приказ от 9 марта: 

Для разбора и составления описи вещей поступивших в патологоанатомическое отделение 6 марта создать комиссию в составе: главной сестры института, врача, представителя московского уголовного сыска.

Мне выдали дело № 86, название которого не совпадает с тем, что я заказывала на основании описи № 656. Вместо годовых статистических отчетов за 1953-1957 гг.— «Отчет о научной и методической работе за 1956 год». Помочь ничем не могут.

24 июня

Находка! В деле № 54 («Годовые отчеты о работе отделений бюро за 1953 год») фонда № 559 («Государственное учреждение здравоохранения города Москва. Бюро судебно-медицинской экспертиза департамента здравоохранения города Москвы») стала «Объяснительная записка к годовому отчету по работе морга при Институте им. Склифосовского за 1953 г.». Согласно этому документу в период с 5 по 7 марта в морг (Б. Колхозная пл., 3) поступило 122 трупа, на которых «по указанию руководящих органов» (Зав. Горздравотделом и руководством Управления милиции) были составлены только «наружные осмотры, описание одежды«, а также произведено опознание умерших. Непосредственно в годовом отчете о работе морга эта цифра дублируется — то есть это беспрецедентный случай за год.

28 июня 

В «Объяснительной записке к отчету о работе 1-го морга (2-й Клинический пер., 1) за 1953 г.» также содержится информация о проведенных в марте 1953 года наружных осмотрах в количестве 28 случаев. Эта цифра также совпадает с общим годовым показателем в итоговой таблице. Имеется дополнительная информация о погибших:

11 мужчин, 17 женщин, из них: 16 человек в возрасте от 11 до 20 лет, 7 человек — от 21 до 30, 2 человека — 31 до 40, 2 человека — от 41 до 50, 1 человек — от 51 до 60. Диагноз: «от сдавления грудной клетки и живота”.

«В 1953 выдано 19 врачебных свидетельств о смерти на основании наружных осмотров (по разрешению судебно-следственных органов)», — гласит объяснительная записка к отчету по работе Лефортовского морга (Лефортово, Немецкий п. 25). Указаны и половозрастные данные: 14 мужчин, 5 женщин, из них 7 человек в возрасте от 11 до 20 лет, 7 человек — от 21 до 30, 3 человека от 31 до 40, 1 человек от 41 до 50.

Несмотря на то, что эти данные не охватывает морги при крематориях, можно утверждать, что 169 человек, поступивших в три отделения бюро судебно медицинской экспертизы в марте 1953 года и не подвергавшихся вскрытию, погибли в давке 6 марта 1953 года.

Из пометки в тексте годового отчета морга при Институте им. Склифосовского, 122 наружных осмотра «в разработки не вошли, так как материал сдан в Управление милиции».