С 2018 года семья Литвиновых через суд пыталась получить справку об удочерении, необходимую для доступа к архивному делу репрессированного родственника. Минюст отказывался ее предоставлять, ссылаясь на тайну усыновления (удочерения).  Отсутствие у семьи  подтверждающих биологическое родство документов усложняло дело.

Дед Татьяны Литвиновой Федор Шаталов был арестован Особым отделом НКВД 27 сентября 1942 года. Военный трибунал приговорил его к 10 годам лишения свободы по ст. 58-10 ч. 2 УК РСФСР (пропаганда или агитация, содержащие призыв к свержению, подрыву или ослаблению Советской власти или к совершению отдельных контрреволюционных преступлений). В 1992 году Шаталова реабилитировали. 

Литвинова обратилась в Управление ФСБ Курской области для ознакомления с делом деда. Но для получения запрашиваемых материалов необходимо было представить документы, подтверждающие родственную связь. 

Дочь Шаталова Раису удочерили, когда ей было двенадцать лет. Она запомнила своего родного отца, но подтверждающих родство документов у нее не осталось. 

В 2018 году Татьяна Литвинова обратилась в ЗАГС и в Минюст Республики Коми за документами о родстве ее мамы и Федора Шаталова. Минюст, сославшись на тайну усыновления (удочерения), в просьбе отказал и рекомендовал обратиться в суд. 

Международный Мемориал помог Литвиновым составить и подать в суд иск о предоставлении документов, подтверждающих биологическое родство. Интересы истцов в суде представляла адвокат Алина Богрий.

Суд согласился с аргументами защиты, что тайна усыновления не является абсолютной и, согласно постановлению Конституционного суда РФ от 16 июня 2015 г. N 15-П, подлежит раскрытию, если имеется информационный интерес. Суд подтвердил, что Литвиновой сведения об отце нужны для выявления биологических связей. В таких случаях речь идет об информационном интересе, который может заключаться в желании знать о своих предках. 

По решению Сыктывкарского городского суда Министерство юстиции Республики Коми предоставило Раисе Литвиновой справку об удочерении с указанием фамилии, имени и отчества ее биологического отца.

Ниже рассказ Татьяны Литвиновой, внучки Федора Шаталова.

У меня в роду много репрессированных и я давно сотрудничаю с Мемориалом. По прадеду по отцовской линии родство доказать было легко и мне просто откопировали ту часть дела, которая к прадеду относится. Это дело вообще по группировке шло.

А вот  делом деда я достаточно давно занималась. Мемориал мне уже три года помогает.  

Я всю жизнь знала про деда, но не знала, что с ним случилось. В детстве мне говорили про маминого родного отца, что он пропал без вести на войне. Еще в советское время я начиталась журнал «Пионер» и   решила написать «красным следопытам», верила, что они смогут что-то найти… Говорю: «Бабуль, давай напишем красным следопытам». Она сразу как-то: «А зачем?» И замкнулась.

Спустя долгое время, в очередной канун Дня Победы, в интернете уже появились базы данных,  я решила поискать деда среди участников войны. Набрала ФИО, и моментально он обнаружился среди репрессированных. Выскочила ссылка на «Открытый список». И там же было написано, что он реабилитирован в 1992-м году. Дело его было  закрыто, кажется, до 97-го года. Вот так, нашла случайно. Попыталась найти как участника войны, а нашла как осужденного. Его арестовали на фронте.

Когда я обратилась в Управление ФСБ Курской области для ознакомления с делом деда, то сразу получила подробную архивную справку. А про ознакомление с делом мне написали: «докажите родство».

До меня только в последнее время стало доходить, в каком обмане мы жили, как много скрывалось, как много я не знала. Больше половины своей жизни прожила, не зная. Но потихоньку все всплывало. Про раскулачивание я знала с детства, бабушка про раскулачивание рассказывала. Я ей не сочувствовала в детстве – не понимала. Она всегда говорила, что мы были не кулаки, у нас просто было всего много, так как мы хорошо работали. И она верила, что были и настоящие кулаки.  

Потом про прадеда узнала я уже в 90-е годы. Бабушка отца незадолго до смерти рассказала, что ее отец судимый. Мне говорили, что он умер на строительстве Беломорканала. Но оказалось, что это не совсем так. Его отправили на строительство канала Москва-Волга, в Дмитлаг. С открытой формой туберкулеза, тяжелобольного, отпустили домой. Дома он прожил полтора месяца. Про прадеда я уже много знаю, так как его дело у меня на руках.  А теперь, с доказанным родством, я смогу запросить и дело своего деда.

Я нашла две фотографии членов семьи Федора Шаталова. На одной — маленькие дети. Это моя мама и ее старший брат, Рая и Коля Шаталовы. Сделано точно при жизни отца. Все фотографии самого отца уничтожены, я их никогда не видела. Коля умер в возрасте 9 лет, как раз в год ареста отца. На другой фотографии мама, десятилетняя, еще Шаталова, и бабушка Анна Васильевна, еще Шанина. Первый брак у бабушки был не зарегистрирован, у нее была девичья фамилия, а у детей фамилия отца. Бабушка говорила, что, уходя на войну, дед сказал: «Береги детей». Она боялась, что он вернется и узнает, что сына она не сберегла.

Бабушка знала, конечно, больше, чем говорила. Мне рассказывали уже после ее смерти (а прожила она 80 лет, я ее знала), что и она, и ее братья писали письма, просили сообщить, где он. Значит, знали, что он не пропал без вести, а арестован. А им отвечали, чтобы не писали и не искали. Короче, все это похоже не «десять лет без права переписки». Приговор в архивной справке — 10 лет. Но теперь уже скоро узнаю.